[1] Исполняется 190 лет со дня знаменитого восстания декабристов... Когда-то коммунисты считали их своими предшественниками, поскольку это они «разбудили Герцена», который, в свою очередь, разбудил народовольцев, а те уж раскачали Ленина. Любопытно, но и нынешние либералы тоже считают декабристов своими предшественниками и тоже им поклоняются. Говорят, что незабвенная мадам Новодворская ещё в 90-ые годы отыскала среди своих предков одного, который в декабре 1825 года бунтовал на Сенатской площади. Возможно она говорит правду, ибо страсть к революциям и мятежам у неё была, что называется, в крови...
В советские времена декабристах слагали легенды, писали поэмы и снимали кинофильмы. Если отбросить всю эту мифологизированную шелуху, то легко будет разглядеть весьма неприглядную картину, которая не соответствует тем надуманным представлениям, которые нам навязывали в отношении, например, декабристов Пестеля или Рылеева.
Не были они ни героями, ни рыцарями без страха и упрека! На самом деле декабристы оказались банальными заговорщиками, пытавшимися вооружённым путём свергнуть существовавший тогда государственный строй. За что и понесли заслуженное наказание.
Почему графья захотели стать сапожниками
Меня всегда удивляло, что в декабристском движении не было простолюдинов: крестьян, ремесленников и представителей прочих действительно угнетаемых слоёв населения Российской империи. Низвергать государственную власть собралась дворянская элита, купавшаяся в роскоши и привилегиях. Те же самые князья Трубецкие и Волконские, владевшие тысячами крестьянских душ, обласканные и награждённые царями. Другие были менее знатными по происхождению, но тоже являлись далеко не бедными людьми.
Что же их понесло в революцию? Невольно приходит на ум высказывание императора Александра Первого:
— Я понимаю, когда во Франции бунтует сапожник. Он хочет стать графом. Но когда в России бунтует граф… Он что, хочет стать сапожником?
Вывод напрашивается один – дворянская интеллигенция от немыслимых благ бесилась с жиру, вот её и заносило. Вспомните образ Пьера Безухова, известного персонажа романа Льва Толстого «Война и мир». Наследник богатых родителей, сей вечный недоросль всё время не знал, чем ему заняться. То с гусарами пьянствовал, то с масонами водился, то выезжал прогуляться, да не куда-нибудь, а на Бородинское сражение. Там истинные сыны Отечества умирали за Родину, а этот от скуки попёрся… Помните, куда его в конце концов судьба занесла? Правильно, к декабристам.
Лучше всего, на мой взгляд, дали характеристику декабристам, разбудившим Герцена, жандармские офицеры, которые расследовали события 14 декабря 1825 года:
«Молодёжь, то есть дворянчики от 17 до 32 лет, составляет в массе самую гангренозную часть империи. Среди этих сумасбродов мы видим зародыши якобинства, революционный и реформаторский дух, выливающийся в разные формы… Всё это несчастие происходит от дурного воспитания. Экзальтированная молодёжь, не имеющая никакого представления ни о положении в России, ни об общем её состоянии, мечтает о возможности русской конституции, уничтожении рангов, достичь коих у них не хватает терпения, и о свободе, которой они совершенно не понимают, но которую полагают в отсутствии подчинения».
Умы дворянской интеллигенции на заре XIX столетия взбудоражили идеи Великой Французской революции, выдвинувшей лозунги «свободы, равенства, братства». Но почему-то доморощенных революционеров не смутили те кровавые последствия, к которым привела французская революция. Гражданская война, беспрерывные военные походы, страшный по своим масштабам революционный террор, голод, разруха. Почти двумя миллионами жизней заплатил французский народ за революционный эксперимент, чтобы в конце концов вместо свергнутой королевской династии Бурбонов получить императорскую династию Бонапарта, бывшего генерала революции. Вот вам и свобода с равенством и братством!
Пример французов ничему не научил российских дворян. Увы…
«Да здравствует царь Константин и его жена Конституция!»
Декабристские тайные общества стали создаваться после учреждения в 1816 году «Союза спасения» во главе с гвардейским полковником Александром Муравьёвым. Затем был образован «Союз благоденствия». И уже на их основе на Украине и в Санкт-Петербурге появились собственно декабристские Южное и Северное тайные общества.
Единства в их рядах не было, как и не было скоординированных политических программ. Одни хотели всего лишь ограничить власть царя, а другие выдвигали радикальные требования. Вот эти радикалы и стали брать верх в среде заговорщиков. Речь прежде всего идёт об офицерах Павле Пестеле, Александре Бестужеве и поэте Кондратии Рылееве.
Чего же они добивались?
Заговорщики намеревались истребить царскую фамилию, созвать собрание представителей всех сословий России, где бы можно было объявить о введении конституции по европейскому образцу и учредить в стране республиканское правление. Страной временно должен был управлять диктатор. Этим диктатором предполагалось назначить князя Сергея Трубецкого, активного участника заговора.
Заговорщики воспользовались кончиной императора Александра Первого и небольшой сумятицей, возникшей в правящих кругах. Дело в том, что царь умер бездетным и престол должен был перейти к его брату, великому князю Константину Павловичу. Но из-за женитьбы на женщине более низкого происхождения тот лишался права на престол. Поэтому автоматически императором становился третий брат Николай Павлович.
Декабристы распустили слух о том, что якобы Николай силой вынудил брата отречься от трона. И под лозунгом защиты прав Константина Павловича вывели на улицу солдат Московского полка. Бесхитростные солдаты, имевшие о республиканских замыслах заговорщиков самые смутные представления, с криками «Да здравствует царь Константин и его жена Конституция!» двинулись к Сенатской площади.
Мятеж погубили два обстоятельства.
Во-первых, 29-летний Николай Павлович проявил недюженную волю и решительность. Современник пишет:
«В парадной форме, в одном мундире, несмотря на лютый зимний холод, стройный, молодой красивый император в одиночку выехал на усмирение возмутившихся. Вся площадь от дворца до Исаакия была покрыта взволнованной толпой, которая расступилась перед императором».
Царь сумел быстро привести к площади верные престолу войска, окружить мятежников и расстрелять их из артиллерии.
Во-вторых, с самого начала заговорщики стушевались. Ведь одно дело вести теоретические разглагольствования в тёплых кабинетах, а другое – учинять восстание.
Террорист Каховский должен был пробраться во дворец и убить царя Николая. Струсил идти в одиночку! «Проявил» он себя потом, уже на Сенатской площади, когда подлым выстрелом убил петербургского генерал-губернатора Михаила Милорадовича. Герой войны 1812 года, любимец великого Суворова, губернатор приехал к мятежному Московскому полку, окружившему памятник Петру Первому, чтобы уговорить обманутых солдат сдаться. Солдаты внимательно выслушали речь боевого генерала и уже стали проявлять колебания, как раздался выстрел Каховского! Выстрел был произведён из-за спин солдат! Это убийство и послужило причиной решительных и жёстких мер со стороны молодого царя.
Мятежники не дождались появления в своих рядах «диктатора» Сергея Трубецкого. Тот весь мятеж прятался в канцелярии Главного штаба, лишь изредка выбегая на улицу, дабы поглазеть на восстание из-за угла…
После разгрома все участники заговора были арестованы. Во время допросов они тоже не проявили особого мужества и сразу же, без нажима со стороны следователей, всё рассказали и всех выдали. Секретари не успевали за ними записывать…
Видные россияне той эпохи отнеслись к мятежникам с величайшей брезгливостью и омерзением.
Вот что писал историк Николай Карамзин:
«Вот нелепая трагедия наших безумных либералов! Дай Бог, чтобы истинных злодеев между ними оказалось не так много. Солдаты были только жертвою обмана».
А вот поэт Тютчев:
«Народ, чуждаясь вероломства, забудет ваши имена».
Другой поэт — Василий Андреевич Жуковский без всяких стихотворных эпитетов назвал декабристов просто «сволочью».
Надо сказать, что император Николай проявил в деле декабристов величайший гуманизм. Были казнены только пять наиболее оголтелых мятежников. Причём семью одного из них, который больше всех призывал вырубить царский род под корень, Кондратия Рылеева, царь взял под личную опеку. Семья получила огромную по тем временам сумму в три тысячи рублей…
Остальные отделались ссылкой в Сибирь. Когда говорят о том, что князья Трубецкой и Волконский чуть ли не с кайлом в руке ишачили на каторге – это всё выдумки. К каторжным работам были приговорены обманутые солдаты, а сиятельные организаторы мятежа преспокойно жили в городе Чите в очень благоустроенных домах, которых не было даже у богатых жителей Забайкалья. Только и того, что они жили под надзором полиции. Конечно, эти дома не были роскошными особняками личных имений князей. Но согласитесь, что это не идёт ни в какое сравнение с каторжными рудниками...
Гестапо Павла Пестеля
История, как известно, не любит сослагательных наклонений. И всё же стоит пофантазировать на предмет того, что было бы со страной, увенчайся мятеж декабристов успехом. Просто представить себе страшно…
Мятежники передрались бы между собой — единства у них не было ещё на уровне заговора. И выясняли бы они отношения не в ходе дискуссии, а более действенными способами, известными из всего мирового революционного опыта.
Ещё задолго до своего выступления декабристы разработали проект тайной политической полиции. Разработчик проекта Павел Пестель обозвал полицию очень красиво — «Высшее благочиние». Предполагалось создать огромный аппарат этого «благочиния» со шпиками, секретными доносчиками и прочими прелестями, известными нам из печального опыта какого-нибудь гестапо. Причём, по планам Пестеля, сотрудники полиции должны были стать привилегированной частью общества с самыми высокими денежными окладами. До такого не додумались даже большевики, готовившие Октябрьский переворот: идея тайной политической полиции к ним пришла лишь спустя пару месяцев после прихода к власти. А вот либералы-интеллигенты всё продумали заранее, в том числе и методы борьбы с идейными противниками. Куда там царским тиранам с их ссылками в Сибирь!
Неизвестно, как бы действовало «благочиние» против контрреволюционеров, но что было бы точно, так это репрессии супротив вчерашних друзей и союзников. Вспомним, как лихо французские якобинцы рубили головы жирондистам и другим попутчикам революционного марша. Или как товарищ Сталин резал вчерашних подельников по партийной работе. Революция всегда жрёт своих родителей – это аксиома. Так что можно смело полагать, что Пестель руками созданного «благочиния» прежде всего убрал бы Волконского с Трубецким и Рылеевым впридачу...
Вряд ли бы вся российская армия стала присягать мятежникам. Наверняка нашлись бы верные престолу войска. А это уже гражданская война со всеми вытекающими последствиями. Раздрай немедленно породил бы мощные волнения на окраинах империи, где всё время тлели очаги сепаратизма: Кавказ, Украина, Польша, уральские степи. Нашлись бы и иностранные государства, пожелавшие погреть руки на российской смуте.
Главным нашим противником в те годы на международной арене была Британия, опасавшаяся усиливавшегося с каждым годом влияния России на Европу. Мощь империи, победившей Наполеона, приводила британский кабинет министров в состояние бешенства. Сразу после наполеоновских войн Лондон разработал план нападения на нашу страну… нет, не собственными силами. Войну против России должны были развязать Турция и Швеция, у которых русские цари оттяпали немало территорий. Правда, турки со шведами остереглись лишний раз мериться с русскими.
Но кто бы дал гарантию такого невмешательства, если бы в России начались революционные потрясения?! Наверняка былые враги под науськивание из Лондона попытались бы взять реванш…
Впрочем, всем ещё памятны события, случившиеся со страной сразу после свержения царя в феврале 1917 года. Последователи декабристских идей, также имеющие отношение к аристократическим фамилиям, добились того, чего их предшественникам не удалось свершить в декабре 1825 года. И что получили в итоге?
Конституционного рая с кисельно-либеральными берегами не вышло. Вместо него свет божий вылезло чудовище братоубийственной бойни, которое едва не угробило страну...
Игорь Невский, специально для «Посольского приказа»