Официально о том, что ислам является частью Германии, заявил еще в 2010 году тогдашний федеральный президент Кристиан Вульф. Политику, занимающему эту символическую в ФРГ должность, было доверено сказать эту сакраментальную фразу: «Ислам принадлежит Германии».
С тех пор федеральный канцлер Ангела Меркель, которой и принадлежит реальная власть, углубила эту мысль несколько раз, высказавшись на эту тему в таком ключе: «Ислам, несомненно, является частью Германии».
И что толку, что принадлежащий к партии Меркель — ХДС — премьер-министр земли Саксония Станислав Тиллих выразил несогласие со своим партийным руководителем, так сказать, на региональном уровне:
«Я не разделяю это мнение. Мусульмане приветствуются в Германии и могут исповедовать свою религию. Но это не означает, что ислам является частью Саксонии».
Можно спорить о формулировках и о том, всеми ли немцами «приветствуется» ислам в Германии, но факт остается фактом: присутствие ислама — это одно из первых впечатлений, что бросается в глаза тем, кто впервые попадает в эту страну и по старинке не ожидает увидеть ничего подобного. Все это действительно уже в прошлом. На дворе новые времена: мусульмане будут составлять вскоре 10% населения страны.
Отличающиеся часто от других граждан своей одеждой (в отличие от Франции хиджабы в ФРГ не запрещены), они бросаются в глаза на улицах больших и малых городов, часто в окружении многочисленного семейства, с открытием по всей стране в последние годы лагерей для «беженцев» — уже и в сельских районах.
Мужчины ходят обычно группами, нередко с ножами, женщины — под присмотром мужчин. И очень много детей: на игровых площадках или идущих с ранцами в школу и обратно. Иногда кажется, что других учеников просто и нет.
В некоторых местах вообще создается ощущение, что мусульман уже большинство и что это не они приспосабливаются к традициям и нормам жизни коренного населения, а оно к ним. Это касается и чистоты улиц, и витрин магазинов с надписями арабской вязью или по-турецки, которые уже зачастую и не дублируются на немецком, и ассортимента товаров, и многого другого.
И это не только мигранты или вчерашние мигранты, но уже и коренные немцы — счет последних идет не на миллионы пока, а на несколько десятков тысяч. В основном это вышедшие замуж за мусульман и все чаще облачающиеся в хиджабы немки. Но есть среди них и немцы-мужчины, которые хотят испытать нечто новое и рвут со своим старым, ставшим бессмысленном миром, или те, кто переходит в ислам, не прельстившись его воинственным фундаментализмом, а чтобы жениться на девушках из мусульманских семей.
Те говорят своим возлюбленным: какая тебе разница, христианин ты или нет, но если меня любишь — принимай ислам, иначе мне не позволят выйти за тебя замуж. В прошлом это были исключительные случаи: жена практически всегда принимала религию мужа. Теперь же как раз такие случаи считаются скандалом — если мусульманка при выходе замуж поменяет веру.
Ведь для ее семьи — это «бесчестие», ее сестер теперь не возьмут замуж единоверцы. И это реальная угроза для невесты: обычно у нее есть братья, которые могут выступить в роли «мстителей», или ее убьет сам отец, ведь «опозорен» будет и он. Такие преступления называются «убийства чести».
Немецкие суды с некоторых пор относятся к ним достаточно снисходительно. Ну отправят ненадолго убийцу в похожую на санаторий тюрьму, которую можно под честное слово покидать, чтобы навестить родственником, ну отдохнет и подкачается там на славу «убийца чести» — и выйдет досрочно за хорошее поведение «героем» на свободу.
Издержки политкорректности, свидетельство права на выбор свободы вероисповедания в либеральном немецком обществе? Торжество или провал мультикультурализма? Да, возможно. Посмотреть на это можно и так, и так. А вдруг это на самом деле осуществление мечты человека или кого-то чисто внешне похожего на него, его желания исправить одно столь мешающее, по его мнению, немцам обстоятельство? Какое?
Что они выбрали в свое время неправильную религию — христианство, тогда как правильным выбором был бы ислам. И речь идет, конечно, не о канцлере Меркель и ее либеральных коллегах, а о другом канцлере — Адольфе Гитлере. Крайности, как известно, сходятся.
Что общего между Меркель и Гитлером?
Этот австриец, принесший Германии и всему миру столько горя, в том числе и тем, что надолго скомпрометировал многие здоровые ценности и вверг европейцев — и немцев прежде всего — в чудовищную геополитическую катастрофу, был большим поклонником ислама. И он был бы очень рад, если бы увидел, как сбывается постепенно в меркелевской Германии его мечта.
Сохранилось достаточно свидетельств и точных цитат, записанных окружением фюрера, которые указывают на то, что он обожал ислам и при случае сам был бы готов стать мусульманином.
«Наше несчастье заключается в том, что мы выбрали неправильную религию. Мусульманская религия… подошла бы нам гораздо лучше, чем христианство. Почему это должно быть христианство с его покорностью и вялостью?» — пожаловался однажды фюрер своему личному архитектору, имперскому министру вооружений и боеприпасов Альберту Шпееру.
По мнению фюрера, именно ислам — это религия настоящих мужчин, и он в намного большей степени соответствует германскому темпераменту, чем «еврейская мерзость и поповская болтовня» христианства. Гитлер сожалел, что франки победили арабов в битве при Туре, поскольку «исламизированные немцы» могли бы оказаться во главе созданной арабами мусульманской империи.
Сестра многолетней спутницы Гитлера Евы Браун Ильзе вспоминала, что фюрер часто обсуждал ислам в ходе застольных бесед со своим антуражем, «неоднократно сравнивал ислам с христианством не в пользу последнего». По ее словам, фюрер считал ислам «сильным и практическим верованием, христианство вырисовывалось у него как мягкая, искусственная, слабая религия страдания».
Разглагольствуя перед своими подельниками, Гитлер называл христианство «организованной ложью», которая была «навязана» немцам в VII–IX веках, и что только «ислам, пожалуй, еще мог побудить меня вперить восторженный взор в небо».
Что роднит нацистов и либералов?
Просто поразительно, насколько метод возлюбившего ислам Гитлера в борьбе с христианством совпадает с тем, который применяют с той же целью открещивающиеся от него либералы: «Нужно подождать, пока церковь сгниет до конца, подобно зараженному гангреной органу. Нужно довести до того, что с амвона будут вещать сплошь дураки, а слушать их будут одни старухи».
Зайдите в современные немецкие церкви, и вы увидите как раз эту картину. Но поспешите. Все больше церковных зданий превращаются в мечети, все больше немцев принимают ислам и становятся исламистами.
И хотя «довели русские Гитлера до самоубийства», его мечта насчет ислама и немцев, увы, сбывается. Представьте себе, что было бы, если бы немцы-эсэсовцы были бы еще и мусульманами? Правда, были и такие, но это были не немцы, и они лишь формально входили в СС, выступая в основном в роли чистых карателей.
Об этом, кстати, сожалел и шеф этого зловещего «черного ордена» Генрих Гиммлер: «Мухаммед знал, что большинство людей ужасно трусливы и глупы. Вот почему он обещал каждому воину, который будет мужественно сражаться и падет в бою, двух (!) красивых женщин… Это основано на глубокой мудрости. Религия должна говорить на человеческом языке».
Происшествие в Кабуле
Тема ислама и Германии претерпела невероятную трансформацию в последние десятилетия. Поделюсь в заключение историей, которую рассказал старый друг, с которым она приключилась в Кабуле, когда СССР выполнял в Афганистане «интернациональный долг». При посещении базара, наведываться на который категорически не рекомендовалось, этот высокорослый, светловолосый и хорошо говоривший на местном языке человек был захвачен агрессивной ватагой, которая настойчиво и весьма кровожадно стала требовать сообщить, какой он национальности.
«Немец», — ответил русский переводчик. «А из какой Германии?» — спросил один из душманов, образованный человек, знавший, что Германий тогда было две, одна из которых — ГДР — была самой верной союзницей СССР.
От ответа на этот коварный вопрос фактически зависело — жизнь или смерть. В такой момент люди соображают быстро и четко и способны действовать нетривиально. «Из мусульманской», — ответил, рассчитывая на темноту захвативших его афганцев, мой друг.
А когда толпа шумно заспорила, есть ли такая Германия, и руки, державшие его, ослабили свою хватку, находчивый студент Института стран Азии и Африки вырвался из них и на максимально возможной скорости зигзагами растворился в собравшейся вокруг несостоявшегося самосуда огромной толпе. В этой весьма поучительной истории слушатели не могли сдержаться и от души хохотали над пассажем о «мусульманской Германии». Тогда это был абсолютный нонсенс, а теперь?
Сергей Латышев. «Царьград»